Дмитрий Биленкин - Конец закона [Затмение на рассвете]
— Господи! — Бизи вскочил. — Все, что угодно! Любые лаборатории, любые силы!
— Вся королевская рать не потребуется. Нужен душ, чтобы я окончательно пришёл в форму. Комната. Стереовизор типа “супер”. Диспенсор…
— Неужели Лесс намекнул вам?
— У меня были глаза и мозг, который, хотя и туго, соображает. Ещё мне потребуются все стереоленты, которые в последний месяц прокручивали ваши станции и продавали ваши магазины.
* * *Отведённая ему комната оказалась предусмотрительно зашторенной. Столь же предусмотрительно небольшой столик в углу был уставлен всевозможными напитками. Вдоль стены возвышался штабель картонных ящиков. Полынов снял верхнюю коробку.
— Это все катушки с лентами?
— Вы просили за последний месяц, — пояснил Бизи. — Здесь примерно половина требуемого, к сожалению, у нас было мало времени. Но остальное будет доставлено в течение ближайших часов. Вы недовольны?
— Мне надо подумать. Не ожидал увидеть такое количество.
— Может быть, вы поясните…
— Потом. Больше мне пока не надо. Ничего не надо. Бизи послушно наклонил голову.
— Мне уйти?
— Останьтесь. Только ни о чем пока не спрашивайте. Бизи удалился в угол, сел и замер, как мышь.
Кресло, в котором расположился Полынов, оказалось отличным. Оно тотчас приняло форму тела, в нем можно было развалиться, вытянуть ноги, что Полынов и сделал. Напротив стоял стереовизор. Почти такой же был тогда в кабинете Лесса; с тех пор, казалось, прошла вечность…
Теперь надо вспомнить, что и как было тогда. Все, до мелочей. Спросим память, как свидетеля. Что было в кабинете Лесса необычным? Стереовизор. Утка… Нет, утка к делу не относится. А вот диспенсор относится. Там были и другие приборы, но все они не связаны со стерео. Пока вычеркнуть. Стереокатушки… Их было несравненно меньше, чем здесь. Скорей всего, то были отобранные катушки, те, которые всегда должны находиться под рукой. Так или нет? Проверим. Закономерности хаоса, который, работая, создавал Лесс, тебе хорошо знакомы. Где лежали катушки? Ага! Да, именно так, с ними работали. Привычка — штука консервативная; местонахождение вещи многое может рассказать о занятиях человека.
Но какие это были катушки?
Чувства Полынова сейчас так напряжены, что он спиной ощущал настроение Бизи. Тот был явно встревожен: человек, на которого сейчас вся надежда, лениво развалился в кресле и с отрешённым видом смотрит куда-то в пространство,
— Бизи!
— Слушаю.
— Можно вас попросить вытряхнуть содержимое всех этих коробок на пол?
Да, чтобы ни думал Бизи, а повиноваться он умел. Секунда — и на пол хлынул поток разноцветных катушек с интригующими картинками на обёртках.
Полынов с унынием воззрился на эту груду. Конечно, в ней находились и те катушки, которые были тогда в кабинете Лесса. Однако они терялись в общей массе, и Полынов, как ни пытался, не мог вспомнить, был ли у них общий признак и, если был, то какой.
— Бизи, я вижу, вы изнываете от нетерпения. Не стану изображать Шерлока Холмса. Проследите за ходом моих рассуждений, может быть, вам что-нибудь подскажет ваш богатый опыт.
— Правильно, — кивнул Бизи. — Признаться, я почувствую себя лучше, когда вы дадите мне кончик нити.
— Боитесь, что меня постигнет судьба Лесса?
— Вот уж нет. Меры приняты, нас охраняют, как священных коров. Просто я считаю, что все в порядке тогда, когда чужие секреты оказываются у меня в голове. Профессиональная привычка, знаете ли… Почему вы так уверены, что нас бьют с помощью нашего собственного стерео?
Выслушав соображения Полынова, Бизи покачал головой.
— Эта мысль приходила мне в голову. Но я её отверг.
— Слишком очевидна?
— Не только. Обычную отраву, конечно, эффективней всего рассеять в водопроводе, а психологическую — в эфире. Но сделать это незаметно, минуя все фильтры… Первое, что мы проверили, так это состояние каналов массовой информации.
— Нелогично, Бизи. Вы поверили в новое психологическое оружие и не верите, что оно способно поражать незаметно.
— Вот поэтому мне и нужен ваш ум. Какое-нибудь волновое воздействие, излучающие установки, вы сбрасываете со счета?
— Пока — да. Во-первых, потому что не этим занимался Лесс. Во-вторых, потому что этим, безусловно, занимаются ваши технические службы (Бизи кивнул). В-третьих, какое-нибудь микроволновое, поражающее мозг, излучение, — это физика, это техника; здесь нужны другие люди, другие специалисты. Наконец, самое главное. Любую установку можно засечь, захватить и представить как вещественное доказательство.
— Вы считаете, что тот тип оружия, который мы ищем, нельзя выявить?
— Выявить, само собой, можно. Но… Взгляните на мой палец.
— Зачем?
— Фиксируйте его взглядом. Так, так… Следите за его движением. Теперь за движением моих губ. Прекрасно, я убираю палец. Что, по-вашему, произошло?
— Ничего. Вы разыграли какую-то нелепую сцену.
— Простите! Эта “нелепая сцена” позволила мне проверить вашу расположенность к гипнозу, и даже кое-что внушить.
— Так я вам и поверил! Я тоже кое-что смыслю в гипнозе.
— Вот именно: “кое-что”. Этого мало. Я применил сложную технику.
— Вы действительно мне что-то внушили?
— Внушил.
— Что?!
— Я велел вам забыть догадку, что вы подвергаетесь гипнозу. Начисто исключить её. И вы её исключили, разве не так?
Бизи потрясённо уставился на Полынова.
— Какому суду теперь вы представите доказательства моего преступления? — продолжал Полынов. — И какие? Вот о чем идёт речь.
— Вы… — впервые у Бизи не нашлось слов. — Нет, сдаюсь! Не могу понять, как это вы проделали!
— А если не проделал? — Полынов уже не скрывал иронии. — Если это мистификация, маленькая месть за вчерашнее? Я ведь злопамятный. Способны вы теперь найти истину? Вот то-то. Такова специфика наших средств. Но — к делу. Вы, стало быть, ничего мне не можете подсказать?
— Нет, — странно было видеть Бизи ошарашенным и даже неспособным скрыть это. — Если Лесс и нашёл разгадку… Сначала он, очевидно, просматривал плёнку за плёнкой, а у нас на это, боюсь, нет времени.
Он отошёл, потирая виски.
Полынов задумался. Если бы вспомнить! Вспомнить, какие именно плёнки лежали тогда на кресле. В ту минуту он кинул на них рассеянный взгляд. Этого вполне достаточно, чтобы точный их образ навсегда запечатлелся в подсознании. В подсознании, а не в сознании, вот в чем загвоздка. Подсознание ничего не забывает, оно хранит мельчайшие мелочи, и какой-нибудь Плюшкин лишь жалкое подобие того Великого Скупца, чьё имя — подсознание. И это счастье, что оно так скаредно, иначе бы память раздавила сознание. Но сейчас Скупца во что бы то ни стало надо заставить раскошелиться.
